Четверток 31-й по Пятидесятнице. ЦСл.

Братие моя возлюбленная, да будет всяк человек скор услышати и косен глаголати, косен во гнев, гнев бо мужа, правды Божия не соделовает. Сего ради отложше всяку скверну и избыток злобы, в кротости приимите всажденное слово, могущее спасти душы вашя. Бывайте же творцы слова, а не точию слышатели, прельщающе себе самех. Зане аще кто есть слышатель слова, а не творец, таковый уподобися мужу смотряющу лице бытия своего в зерцале: усмотри бо себе и отиде, и абие забы, каков бе. Приникий же в закон совершен свободы, и пребыв, сей не слышатель забытлив быв, но творец дела, сей блажен в делании своем будет. Аще кто мнится верен быти в вас, и не обуздовает языка своего, но льстит сердце свое, сего суетна есть вера. Вера бо чиста и нескверна пред Богом и Отцем сия есть, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их, и нескверна себе блюсти от мира.


Во время оно, исходящу Иисусови на путь, притек некий и поклонься на колену Ему, вопрошаше Его: Учителю благий, что сотворю, да живот вечный наследствую? Иисус же рече ему: что Мя глаголеши блага? Никтоже благ, токмо един Бог. Заповеди веси: не прелюбы сотвориши, не убий, не укради, не лжесвидетелствуй, не обиди, чти отца твоего и матерь. Он же отвещав рече Ему: Учителю, сия вся сохраних от юности моея. Иисус же воззрев нань, возлюби его и рече ему: единаго еси не докончал, иди, елика имаши, продаждь и даждь нищым, и имети имаши сокровище на небеси, и прииди и ходи вслед Мене, взем крест. Он же дряхл быв о словеси, отиде скорбя, бе бо имея стяжания многа. И воззрев Иисус глагола учеником Своим: како неудобь имущии богатство в Царствие Божие внидут. Ученицы же ужасахуся о словесех Его. Иисус же паки отвещав глагола им: чада, како неудобь уповающым на богатство в Царствие Божие внити! Удобее бо есть вельбуду сквозе иглине ушы проити, неже богату в Царствие Божие внити. Они же излиха дивляхуся, глаголюще к себе: то кто может спасен быти? Воззрев же на них Иисус глагола: у человек невозможно, но не у Бога, вся бо возможна суть у Бога.

Некто обратился к Господу с вопросом: «Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Мк.10:17) Что вынудило этот вопрос? Разве не было писаний? Разве не читали всякую субботу закона для всех? Было все – и Писание, и толкователи его; но в обществе ходило кругом разномыслие и сбивало с толку. Фарисеи говорили одно, саддукеи – другое, ессеи – свое, самаряне – свое; в Галилее же, может быть, и языческие учения слышались, и всякий выставлял свое тоном убеждения. Ревнующий о спасении, естественно, приходил к вопросу: как же быть, чему следовать, чтоб не погубить души своей? Положение наше очень похоже на тогдашнее. Каких-каких у нас ни ходит учений и в школах, и в обществе, и в литературе! Индиферентисту это нипочем; а для кого не все одно, какому учению ни следовать, тому нельзя не поискать решения: как же быть? Итак, какое же решение на это? Такое же, какое дал Спаситель: веруй и живи, как Бог повелел, а людских толков не слушай; пусть говорят. И говор ученых похож на молву и моду: ныне одно, завтра другое, ты же внимай одному «глаголу Божию, пребывающему во веки» (1Пет.1:23, 25). Что Господь повелел, того никакое мудрование отменить не может. Все неотложно и надо все исполнять. Суд ведь будет по слову Господа, а не по умствованиям нашим.