Пяток 18-й по Пятидесятнице. ЦСл.

Братие, всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом, и в сие истое бдяще во всяком терпении и молитве о всех святых и о мне, да дастся ми слово во отверзение уст моих, с дерзновением сказати тайну благовествования, о немже посолствую во узах, да в нем дерзаю, якоже подобает ми глаголати. Да увесте же и вы, яже о мне, что делаю, вся скажет вам Тихик, возлюбленный брат и верен служитель о Господе, егоже послах к вам на сие истое, да увесте, яже о нас, и да утешит сердца ваша. Мир братии и любовь с верою от Бога Отца и Господа Иисуса Христа. Благодать со всеми любящими Господа нашего Иисуса Христа в неистлении. Аминь.


Во время оно, дивляхуся людие о словесех благодати, исходящих из уст Иисусових, и глаголаху: не Сей ли есть сын Иосифов? И рече к ним: всяко речете Ми притчу сию: врачу, изцелися Сам: елика слышахом бывшая в Капернауме, сотвори и зде во отечествии Своем. Рече же: аминь глаголю вам, яко ни который пророк приятен есть во отечествии своем: поистинне же глаголю вам: многи вдовицы беша во дни Илиины во Израили, егда заключися небо три лета и месяц шесть, яко бысть глад велик по всей земли: и ни ко единей их послан бысть Илиа, токмо в Сарепту Сидонскую к жене вдовице: и мнози прокажени беху при Елиссеи пророце во Израили: и ни един же от них очистися, токмо Нееман Сирианин. И исполнишася вси ярости в сонмищи, слышавшии сия: и воставше изгнаша Его вон из града, и ведоша Его до верху горы, на нейже град их создан бяше, да быша Его низринули: Он же прошед посреде их, идяше.

Назаретяне дивились слову Господа, а все же не веровали: помешала зависть, как открыл Сам Господь. И всякая страсть противна истине и добру, зависть же больше всех, ибо существо ее составляют ложь и злоба; эта страсть самая несправедливая и самая ядовитая и для носящего ее, и для того, на кого она обращена. В малых размерах она бывает у всякого, коль скоро равный и тем более худший берет верх. Эгоизм раздражается, и зависть начинает точить сердце. Это еще не так бывает мучительно, когда и самому открыта дорога; но когда она заграждается, и заграждается тем, к кому уже зачалась зависть, тогда стремлениям ее нет удержу: тут мир невозможен. Зависть требует свержения с горы своего противника и не успокоится, пока как-нибудь не достигнет этого, или не сгубит самого завидующего. Доброхоты, у которых симпатические чувства преобладают над эгоистическими, не страдают от зависти. Это указывает путь к погашению зависти и всякому мучимому ею. Надо спешить возбудить доброхотство, особенно к тому, которому завидуешь, и обнаружить это делом, – тотчас зависть и стихнет. Несколько повторений в том же роде, и, с Божией помощью, она совсем уляжется. Но так оставить ее – измучит, иссушит и в гроб вгонит, когда не одолеешь себя и не заставишь делать добро завидуемому.